Юрий Брагин не любил стремительных взлётов по служебной лестнице, предпочитая истинную прелесть работы — в холодном ливне на чужой крыше, где правдивый след оставляют только капли воды и обуглившиеся доски. В Петербурге его знали как следователя, скучающего по следам грязных городских дворов и ночным допросам на блёклых лестницах. Погоны ему нужны были не для статуса, а лишь для авторитета при арестах «на горячем». Он помнил каждую ночь на промозглой трассе — как прижимал пистолет к руке подозреваемого и говорил спокойно, но твёрдо: «Руки за голову, товарищ».
Слухи о новом задании добежали до Брагина ещё в поезде: в Ленинградской области, в городке, сохранившем старинные амбары и вымощенные булыжником улицы, местные участковые потеряли голову от череды исчезновений. Поджоги старых хлебных сараев эвакуировали пожилых жителей на улицу с фонариками, а молодые только смеются: мистические тени, зыбкие силуэты и звуки шагов среди ночи. Никто не подумал бы, что Юрий, чьи руки привыкли к тяжёлым папкам с протоколами и пепельным пистолетом, вдруг станет для них надеждой: он не верил в привидений, но первым делом вышел на место последнего поджога, чтобы найти хотя бы оплавившийся гвоздь — крохотный ключ к разгадке.
Когда первые лучи осеннего солнца пробили туман над заброшенными амбарами, Брагин уже шёл по сырой траве, держа в руках фонарик. За его спиной гудели старые железные ворота, а впереди — пепел и обломки ручного колеса от телеги, словно вырезанные из праха. Он знал: каждое исчезновение — не дело рук случайного поджигателя, а чья‑то тщательно спланированная игра на страхе. И лишь когда он остановится перед последним амбаром, где огонь едва коснулся досок, а внутри отчаянно ждёт кто‑то из пропавших, начнётся настоящий разговор — тихий, точный и безжалостный, где падут все тайны этого маленького города.
