ТЮЗ в провинции не раз удивлял публику, но поджог театра стал сенсацией федерального масштаба. Режиссёр, устроивший «огненное» шоу, оказался за решёткой, где вместо декораций — серые стены, а вместо зрительного зала — дозорные вышки. Горожане бурно обсуждали: что может быть общего между пламенем сцены и пеплом обгоревших кулис?
На момент, когда судебная инстанция предложила режиссёру шанс на спасение, мысль казалась безумной: поставить бессмертную трагедию Шекспира «Ромео и Джульетту» в колонии, придуманной из пыли и лязга железа. Но именно в этом безумии заключался гений постановщика. Он собрал труппу, в которой преступники шептали строки любви, а сторожа доносили «шекспировские» ремарки в рапортах. Примирить две враждующие стороны — охранников и заключённых — оказалось сложнее, чем разжечь пламя на сцене.
Репетиции напоминали комедию абсурда: подколки и кулачные «дубляжи» сменялись пронзительными монологами о любви и смерти. Каждый участник обретал смысл и роль не только в спектакле, но и в собственной жизни. А режиссёр, балансируя между строгим режимом и творческим беспределом, хранил в сердце надежду: лишь этот спектакль сможет подарить им свободу. И пусть план побега строился за кулисами, спектакль становился ключом к спасению, ведь искусство — сила, способная разрубить оковы любых тюрем.
